Cлово Преосвященнейшего Александра, Епископа Даугавпилсского и Резекненского, произнесённое 12 февраля 2017 года, в неделю о блудном сыне, в Борисоглебском кафедральном соборе города Даугавпилс

(Лк., 79 зач., XV, 11-32)

Отеческого дара расточив богатство,
с безсловесными скоты пасохся окаянный…
(Стихира на стиховне)

Возлюбленные о Христе братья и сестры!

В череде недель подготавливающих нас к поприщу св. Четыредесятницы, нынешняя, является второй и в сей день, мы слышали в Евангельском чтении притчу о блудном сыне.

Многим из нас знакомо это словосочетание: «возвращение блудного сына» – зачастую мы произносим его с иронией, применяя к человеку, долго отсутствовавшему в поле нашего зрения и наконец, явившемуся. Иногда, в той или иной степени почитаем и себя заблудшими, когда переживаем чувство вины за оставление родительского дома, дорогих нам людей или Родины, за отход от своих принципов или идеалов. Но ещё выше и глубже бывают переживания, когда согрешаем против Бога и через это сознаём оставление Его. Кто не восклицал тогда с сокрушением сердечным: «Господи! Прости меня грешного, блудного и недостойного раба Твоего?!» Или кто, сознавая неразумность поступков чада своего, не молился за него, как за заблудшего, прося Бога вернуть его целым и невредимым, обещая принять прощёным в свои объятия, как в нынешней притче отец принял раскаявшегося возвратившегося сына?

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения (Лк. 15, 11-12). Можем лишь предположить, как тоскливо было на душе отца от такого желания сына, однако любовь отца, не воспротивилась желанию чада – отец разделил им (со старшим братом) имение (12). Не узнаём ли мы здесь в младшем сыне – себя и наши греховные желания, а в отце – Бога, любящего нас и дарующего свободную волю? Для чего, последняя дарована нам? Чтобы мы, по слову св. отцов, властвовали над своими желаниями и через это были для себя виновниками впадения в геенну или обретения Царства Небесного.

По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно (13). Младший сын сделал свой выбор – он предпочёл жизни под отеческим кровом – свободу, ту, что покорствует страстям. Тогда как истинна свобода лишь внутренняя. И сегодня, когда кто-либо говорит о желании свободы, (иногда прикрывая её благими намерениями и устремлениями) то чаще всего бессознательно или осознанно подразумевает вседозволенность и распутство.

Для чего младший сын пошёл в дальнюю сторону – ради высоких ли целей совершенствования души или ума, или низменной цели — прибытка? Отнюдь! Он оставил отчий дом, дабы предаться распутству! Размышляя о последнем, свт. Иоанн Златоуст говорит: «Распутство — это такое души расположение, которое не имеет и не терпит тяготы подвига».

Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожка́ми, которые ели свиньи, но никто не давал ему (14-16). Друзья распутства – объедение, пьянство, блуд и др. пороки. У подверженных им людей, к тому же имеющих средства, быстро находятся мнимые друзья, готовые составить компанию для их растраты. Вероятно, не миновал этого и блудный сын – растратив средства от родительского имения, он оказался в нужде, усугубившейся великим голодом в той стране, что пребывал. Сия заставила его наняться пастухом свиней, чью пищу, он готов был вкушать, но не имел даже этой возможности. В происходящем с сыном, оставившим отца, мы можем узнать себя – живя по своему произволению неразумно, т. е. без согласования разума со свободой его использования, мы удаляемся от Бога и через это растрачиваем богодарования. Как трудно тогда бывает не впасть в уныние, найти в себе силы для возвращения в объятия Отчи! Блудный сын нашёл в себе силы: Придя же в себя (он), сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих (17-19). Здесь, из первой же строки, становится ясно – пребывание в распутстве, есть пребывание вне разума и себя. Блудный сын приходит в себя, т. е. в разум, через своё бедственное положение и только тогда начинает судить о содеянном. Он помышляет о покаянии, но не ждёт от отца прежнего отношения к себе, а иначе не помыслил бы о причислении себя к наемникам. Его покаяние начинается с сердечного сокрушения и переходит к покаянию действенному.

Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим (20-21). Теперь видим милосердие отца не ждущее, а спешащее навстречу блудному сыну! Именно так — отец, увидев издали сына, поспешил к нему и принял в свои объятья! Как заблуждаемся мы, согрешая и думая о неотвратимости своей погибели! Как плохо думаем об Отце Небесном, чая от Него не милости, а погибели! Разве Крест и распятый на нём Сын Божий, не лучшее доказательство Божественной любви? Или не знаем свидетельства Апостола, восклицающего: «Ничто не может отлучить нас от любви Божией!» (Рим. 8, 38-39).

А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться (22-24). Что сделал бы современный родитель, видящий падение своего чада, но уже не испытывающий к нему любовь, а лишь жалость? Сомневаясь, — а сомнение свойственно нам, — в возможности исправления чада, в лучшем случае, дал бы немного денег и отправил восвояси. Не такова любовь Отца Небесного к человеку — Он не просто надеется на наше покаяние, но и даёт блага, необходимые к тому, чтобы думали о высоком, а не низменном, дабы ничто не мешало нам. И здесь, свидетельством этому является облачение отцом возвратившегося сына в лучшие одежды, обувь и перстень. Последний, кстати, не просто украшение, но символ милости и принадлежности к семье. Т. е. этим, показывается обретение блудным сыном полного прощения и своего прежнего положения. И пир с весельем устроенный отцом в честь младшего сына – доказательство того, что радость первого была не только искренней, но и совершенной. Упитанный телец же, предложенный к вкушению на пиру, по слову свт. Феофилакта, архиепископа Болгарского, есть, без сомнения истинный Сын Божий. Вот, как велика награда раскаявшемуся грешнику – через покаяние посредством причащения Святых Тела и Крови Христовых, он возвращается в объятия Отчи, т. е. соединяется со Христом.

Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка (25-30). Нельзя не заметить, как старший сын, на краткое время оставивший кров отца своего ради трудов на поле, делается надменным и завистливым. Это говорит о том, как опасно оставлять Церковь даже на время, даже с благими намерениями, не имея при этом с собой Отца Небесного, т. е. общения с Ним в молитве. Находясь под кровом отца, старший сын имел всё необходимое для благоденствия и, по-видимому, привыкнув к ним, уже не ощущал на себе тех благ, коими пользовался. Ему не нужно было за них благодарить отца – они были должными со стороны родителя и естественными для него. Так и мы, живя в довольствии, не сознаём необходимости каждое мгновение своей жизни – за блага или за несчастья, которыми бываем, вразумляемы Отцом Небесным, благодарить Его. По слабому и приземлённому уму, не понятны нам бывают и милости изливаемые Богом на людей, по нашему определению грешных. Но, во-первых, никто не даровал нам права возводить ближних в степень грешного, а себя в степень праведного, а во-вторых, разве для одних нас, почитающих себя «праведными», предназначено Царство Небесное? Нет – к нему призваны все мы, а в какой мере заслужим то, или иное, тоже судить не нам.

Старший сын ропщет на то, что живя в послушании, он не видел от отца своего и заколотого козлёнка ради веселия с друзьями, но не сознаёт, что стол его всегда был полон другой всевозможной снеди, он был одет и обут, имел на руке перстень и пользовался другими благами любви отца своего. Такой ропот может родиться от пресыщения благами. Имея их, нам зачастую кажется, что этого мало. Человеколюбие Божие так велико и так обильно подаёт нам свои блага, говорит свт. Феофилакт, что отсюда и ропот может родиться.

Он же (отец) сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся (31-32). В этих словах звучит Любовь. Та любовь, какую и мы должны иметь к ближним! Такая Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1Кор. 13, 4-7). Имея таковую, пребывая под кровом Отца Небесного в Церкви Христовой, да не отвергнем грешников обращающихся от греха, не будем роптать, когда Бог принимает их и благодетельствует им; научимся сорадоваться успехам ближних – через это прославим Бога!

Следуя нынешнему Евангельскому наставлению и гласу Церкви, настраивающим на покаянный лад, вкупе с ней от всея души и от всего помышления воскликнем: «Яко блудный сын приидох и аз, Щедре, житие все иждивый во отшествии; расточих богатство, еже дал ми еси, Отче: прими мя кающегося, Боже, и помилуй мя». Аминь